Этот текст я написала на листке ещё в июле.

Очень хотелось поделиться ощущениями.

Таскали кирпичи для печки. Димка – с небольшой тележкой и стоящей на ней старой коробкой, я – по большему счету за компанию.

Развалины старого дома. В последний раз когда я ездила сюда, он ещё стоял. Большой одноэтажный дом, на несколько семей. Вспоминаю: «Дим, тут уже никто не живет?» «Нет, уже давно…Только алкаши иногда ночуют».

Сейчас на месте дома – неразбериха из обломков. Деревянная труха. Доски. Толстые бревна. Пакля. Кирпичная пыль. Остатки обоев с выцветшими, потемневшими узорами. Тряпки – такие же блеклые, как и обои. Остатки печей. Последнее – то, ради чего мы, собственно, пришли. В старых тряпичных перчатках, с маленькой киркой ворошим кладки, ищем те кирпичи, которые не раскалывается и ещё не потеряли форму. Я говорю «мы», но вообще-то работает только Дима. Я здесь вроде просто так.

Присаживаюсь на длинное бревно, вспоминаю этот дом, когда он ещё существовал. Ветхое мрачное здание с выбитыми стеклами. Там уже действительно жили только загулявшие мужики. А если пойти ещё дальше? Ведь здесь когда-то тоже жили семьи? Просто – радовались, грустили, засыпали, просыпались? Оглядываюсь в поисках следов прошлых жильцов, но ничего нет. Только бревна, доски, осколки кирпичей и шифера. Наверно, многие деревенские дома вскоре будут так же лежать на земле. Если пойти к дальнему колодцу, рядом с ним сразу три пустых дома подряд.

Подхожу к Димке, смотрю как кирка крошит некрепкие кирпичи, выламывает пригодные для новой печки. Иногда, когда он отходит, беру кирку и тоже стучу по кирпичам. Делу это особо не помогает, разве что отскакивают негодные кирпичи. Просто мне нравиться процесс. Демонтажные работы…

После второго захода беру с собой фотоаппарат. Фотографирую развалившуюся печь, заваленную досками. Мама наверняка ругать будет за этот снимок, но для меня это – память о доме.

А сквозь развалины дома пробиваются растения. Прямо посреди обрушенной стены тянется к солнцу маленький кустик с толстым стеблем. Кое-где бревна оплетает плющ со светло-розовыми цветками, похожими на лилии. Колокольчики, осока, крапива – куда же без неё! – и много всякого другого… Когда-нибудь уже нельзя будет разобрать, что тут был дом – останутся только заросли. И когда-нибудь, наверно, пропадет и эта маленькая деревня…

«Красная – красная кровь

Через час уже – просто земля

Через два – на ней цветы и трава

Через три – она снова жива…»

Вторая печь сплошняком крошиться под ударами кирки. Часть кирпичного крошева сыплется на землю, часть поднимается удушливым облаком. Чуть-чуть расшатав несколько кирпичей, обрушиваю всю кладку. Возвращается Димка, относивший добытые кирпичи. Отдаю ему кирку, сажусь на безопасном расстоянии, размышляю. Растаскивать по кусочкам дома – то же самое, что и ворошить могилы? Не знаю… Возможно, это мерзко, но я не чувствую отвращения. Наоборот, какое – то странное умиротворение…

-Дим, а когда все это – киваю на остатки дома – рассыплется, на этом будет что-то расти?

-Не знаю…

Будет, наверно. Это ведь тот же прах. Со временем и дерево, и кирпичи, и шифер, который крошиться сейчас под ногами как керамики – всё станет частью земли, чтобы заново возродиться в почве, в семенах и растениях… Как там говорилось, «прах – праху»? Да, наверно это так.