Поздним вечером в подворотне, поёживаясь от холода, стояли трое угрюмых молодых людей. Остро пахло продуктами человеческой жизнедеятельности. С грязных стен всем желающим сообщалось о том, что «Спартак — чемпион», «Петька — конченый лох», и многое другое, выходящее далеко за пределы общепринятых норм русского языка. Молодые люди незатейливо отдыхали, по очереди отхлёбывая из горлышка портвейн. Закусывали они ещё менее затейливо — плавленым сырком «Дружба». Наконец пустая бутылка улетела в заснеженную темноту улицы.
Где-то вдалеке послышались один за другим три выстрела.
— Это Кривой с пацанами лохов казнят. — сказал один из молодых людей в потёртом драповом пальто с поднятым воротником.
— Да нет, это на Кузнечной. Там Хрящ с братвой рулят. — возразил второй в добротной кожаной куртке явно с чужого плеча.
Третий, лопоухий парнишка, по виду ПТУшник, только шмыгнул носом и крепче сжал обрезок водопроводной трубы — ему слова никто не давал.
В неверном свете уличного фонаря появился силуэт прохожего. Торопливыми шагами он шёл прямиком в подворотню.
— Первый, нах! — обрадовался ПТУшник. — Щас мы ево сделаем!
Двое других неодобрительно глянули на него, и тот, что был в драповом пальто, видимо старший, шагнул навстречу прохожему:
— Опаньки, а кто тут у нас? Скрипач!
— Прошу прощения, уважаемый, но я виолончелист. — прохожий, поправил очки на переносице и прижал к груди футляр. — Не будете ли вы столь любезны, позволить мне пройти? Я очень спешу, извините.
Трое молодых людей ответили ему дружным хохотом. Обладатель кожаной куртки достал нож, и поигрывая им, как бы ни к кому не обращаясь, спросил:
— Интересно, а скока щас времени?
— Без пятнадцати двенадцать, — ответил прохожий, — умоляю, дайте пройти — я очень спешу.
— А чо за котлы? — между спинами протиснулась лопоухая голова ПТУшника. — Сымай, я погляжу.
— Лопатник вынай, чо стоишь? — парень в драповом пальто надел на руку кастет и сделал несколько ложных выпадов в сторону очкарика. — Хотя, можешь не вынать. Сымай пальто я померяю.
— Мобильник дай, мне маме нужно позвонить, а то она беспокоиться будет. — встрял ПТУшник под одобрительный хохот товарищей.
— А ты нам пока на скрипке сыграешь. — блеснул остроумием тот, что был в кожаной куртке.
— Сыграть на скрипке? — Очкарик отступил на шаг и открыл футляр виолончели...
...
— ...Как же я устал от всего этого, — очкарик отстегнул магазин и аккуратно спрятал ещё горячий АКСУ* в футляр. — За сегодня уже шестеро, а до дома еще семь кварталов...